Панас Заливаха (26. 11. 1925, с. Гусынка, Купянского района, Харьковской области – 24. 04. 2007, Ивано-Франковск) – живописец, график, скульптор и керамист, работавший с традиционными архетипами. Один с первых илюстраторов творчества Васыля Стуса.
Накануне голода 1932-1933 гг. вместе с семьей переезжает в Уссурийский край: отец сделал председателю колхоза два улья, за что тот дал справку о разрешении на выезд. Так семья получила надежду выжить.
Начал рисовать на Дальнем Востоке. В 35 окончил институт живописи, скульптуры та архитектуры имени Репина в Ленинграде (в 1947 был отчислен из этого вуза за отказ прити на встречу с кандидатом в депутаты и вызывающее поведение). Работал художником в Тюмени (1960-1961), где состоялась его первая персональная выставка.
Во второй половине 1961 г. переезжает в Ивано-Франковск, где в том же году открывается его вторая выставка. В Украине выставка просуществовала всего 10 дней, после чего по распоряжению обкома партии ее закрыли. Причиной стал интерес к некоторым работам сибирского периода на Западе. В 1965-м, во время ареста Залывахи, об этом инциденте вспомнят: "он сразу внес раскол в дружный коллектив художников Ивано-Франковска".
В 1964-м Панас Залываха в соавторстве с у співавторстві з Аллою Горскою, Людмилой Семикиною, Галиной Севрук та Галиной Зубченко создал витраж «Шевченко. Мать» к 150-летию Тараса Шевченка в вестибюле красного корпуса Киевского университета. Но специально созванная комиссия признала витраж "враждебным" и по приказу администрации он был разбит.
В 1965-м Панаса Залываху арестовали и засудили к 5 годам лагерей за антисоветскую агитацию и пропаганду. Наказание отбывал в мордовском лагере ЖХ-385. Зимой 1969 г. Алла Горская ездила в Мордовию и каким-то чудом добилась свидания с ним. В лагере художник сделал десятки экслибрисов, поздравительных открыток и даже несколько плакатов с портретом Шевченка (для празднования дня рождения поэта в лагере).
28 августа 1970 г., когда после отбытия срока заключения Панас возвращался в Украину без особой надежды прописаться на родине, Алла Горская, чтобы поддержать товарища, заказала несколько столиков в киевском кафе "Наталка", где праздновали освобождение (других посетителей в тот день в кафе не пускали - все столики были заняты "мужчинами в штатском", а саму Аллу Горскую за эту "выходку" зверски убили). Именно там состоялось знакомство Панаса Залывахи и Васыля Стуса.
За время, проведенное в лагерях, Панас очень соскучился по творческой работе. В 1970-1980-е он активно реализуется в станковой и монументальной живописи (пейзажи, портреты, автопортреты, натюрморты, тематические композиции, поздравительные открытки, экслибрисы, илюстрации та оформление книг); создает витражи, мозаики, станковую скульптуру и керамику.
Для творчества Панаса Залывахи характерно тематическое разнообразие:
осмысление исторического прошлого (мозаика «Борітеся – поборете» /"Боритесь и победите"/, 1963; масло «Козака несут» /"Казака несут"/, 1966 и «Чумацька вечеря» /"Чумацкий ужин"/, 1980-е; «Козак Мамай» /"Казак Мамай"/, 1969, дерево, металл, темпера; масло);
тема Шевченка (витраж «Шевченко. Мати» /"Шевченко. Мать"/, 1964; линогравюра «Чи буде суд? Чи буде кара?» /"Будет ли суд? Будет расплата?"/, 1964; «Шевченко-пророк», 2006, масло);
осмысление общечеловеческого в национальном колорите («Доля» /"Судьба"/, 1970; «Світло істини» /"Свет истины"/, 2001);
Покрова-Берегиня («Богородиця» /"Богородица"/, 1980; «Молитва», 1987; «Берегиня», 1980-ті; «Храмове» /"Храмовое"/, 1998);
судьба человеча («Розлука» /"Разлука"/, 1970-ті; «Пієта» /"Пиета"/, 1985; «Смуток» /"Печаль"/, 1994);
зло преступления тоталитаризма («Привид комунізму» /"Призрак коммунизма"/, 1982; «33-й рік» /"33-й год"/, 1997; «Голодомор», 1998);
портреты друзей-заключенных («Мовчання» /"Молчание"/, «Чай», оба – 1989; «Ґрати» /"Цепи"/, 1998; все - масло).
Интерьеры: «Медівня» /"Медовня"/, «Казка» /"Сказка"/, «Картопляники» /"Картофельники"/, «Білий камінь» /"Белый камень"/, «Скала», магазин «Дитячий світ» /"Детский мир"/ (все – в Ивано-Франковске, их можно было осмотреть еще в 1989 г.). Отдельные работы находятся в Национальном художественном музее в Киеве, художественных музеях Львова и Ивано-Франковска, Тюменской картинной галерее, частных коллекциях.
Лауреат премий им. Тараса Шевченка и Васыля Стуса.
ПЕРВЫЙ ИЛЛЮСТРАТОР ВАСЫЛЯ СТУСА
Мы познакомились с Панасом Залывахой в 1989-м.
Увиделись у тети Лёли Свитлычной мимолетно и совершенно случайно.По каким-то необъянимым причинам тяжелобольной Иван Свитлычный позволял брить и стричь себя только Зеновию Красивскому и Панасу. Залываха как раз готовился к стрижке, а я должен был что-то занести тете Лёле.
Леонида Павловна ответственно относилась к стрижке мужа, ведь процесс был довольно сложным, но все же после некоторых сомнений решила нас познакомить. Панас пригласил навестить его, если буду в Ивано-Франковске, и я побежал дальше. Впрочем, этот седой мужчина с теплыми и широко открытыми глазами врезался в память.
Прежде всего, наверное, мягкой уверенностью в движениях, открытостью и полным отсутствием дидактики. Он не поучал, не требовал большого внимания (как большинство побывших политзаключенных, которые в это время наконец то вышли с пермских лагерей, психиатрических клиник или тюрем), но был полностью открыт к собеседнику, заинтересовавшему его.
Это подкупало.
И когда в середине февраля 1990-го я переступил порог его дома в Ивано-Франковске, мы встретились как старые-добрые знакомые.
Прежде всего Панаса интересовало перезахоронение Васыля Стуса. И я искренне говорил ему, что это - чудо, что очень благоприятно сложились обстоятельства: только созданная киностудия "Галфильм" решила снять документалку о Стусе. Режисер Станислав Чернилевский и директор картины Владимир Шовкошитный, которые начали работу над фильмом, об отце знали очень мало и пришли ко мне за информацией. А я предложил им принять участие в перезахоронении и заснять "живой" материал.
Володя и Славко помогли мне распутать множество бюрократических узлов, а я - щедро делился с ними информацией, контактами и знакомствами. Так появился один из лучших украинских документальных фильмов, в центре которого была хроника перезахоронения Олексы Тыхого, Юрия Литвина и Васыля Стуса.
- Так часто бывает: для исполнения самых важных вещей судьба выбирает случайных на первый взгляд людей, но именно они стают апостолами, - сказал Панас.
Панас Залываха был одним из немногих, кто понимал, что потеря времени в борьбе за возвращение книги "Птах душі" /"Птах души"/ может оказаться фатальной: «мы совсем не умеем ценить ни своих людей, ни свои шедевры, - сказал он. - Сколько людей загублено, сколько усилий пропало втуне...Не умеем ценить своих людей и свои шедевры, а хотим, щобы нас ценили другие..."
И дальше:
- Я еще в 1970-м, во время нашей первой встречи после моего освобождения, говорил Васылю. Не рвись в лагерь, там нет возможностей для творческой реализации... Но он не услышал меня, - как бы между прочим молвил Панас.
Это может показаться довольно странным, но несмотря на большую разницу в возрасте, я во время каждого приезда в Ивано-Франковск предпочитал общаться с Панасом, а не со своими сверстниками. Так было и в 1990-м, когда мы прогуляли-проговорили до вечера.
В Ивано-Франковске начала 1990-х еще можна было ходить по кафе и столовых, пространство которых было организовано виденьем Залывахи (уже к середине 1990-х оригинальное оформление художника было вытеснено нестильным евроремонтом). Традиция, как ее видел и представлял художник, еще была в стенах и потолках разных пространств, где мы выпивали свои 50 и шли дальше; но каждое следующем кафе (а мы были в трех или четырех помещениях) давало толчок к новому повороту разговора, который прервала лишь необходимость возвращаться на Кошевого, где тогда жил Панас , и где находилась его мастерская.
Как и Васыль Стус, Панас Залываха чувствовал персональную ответственность человека за искру таланта, заложенную в него Богом: "художник должен, просто обязан реализоваться в культуре языком своего народа", кодом, символом, способом восприятия и интерпретации мира. Близкие мысли высказывал и Васыль Стус, добавляя при этом, что никому не интересны условия для творчества, важно лишь то, что ты смог сделать.
Для обоих творчество было чем-то сакральными ответственным, а любые постмодерные игры не вызывали особого интереса. И хотя я сам в начале 1990-х находился под определенным влиянием постмодерных интеллектуальных игр, но твердая и взвешенная позиция Панаса Залывахи вызывала уважение и заставляла прислушиваться к его аргументах в наших спорах.
Сегодня я хорошо понимаю, что для Панаса, как и для Васыля Стуса, искусство было не игрой, а способом постижения мира, способом понять себя-человека, себя-художника, себя-частичку народа.
Не удивительно, что графика и другие работы Панаса так естественно становились иллюстрациями к произведениям Васыля Стуса. Именно тогда, в 1990-м, я попросил Панаса Залываху оформить «Вікна в позапростір» /"Окна во внепространство"/ Васыля Стуса, изданную в 1992-м в издательстве «Веселка». Через какое-то время Панас подарил мне самиздатскую книжку Васыля Стуса со своими иллюстрациями, изданную в количестве нескольких сотен экземпляров для одного из первых поэтических вечеров Стуса в Ивано-Франковске.
Прошло уже более 40 лет. Но только сейчас, когда я взял в руки те издания, я вдруг понял, что Панас Залываха один из самых интересных илюстраторов и интерпретаторов творческого наследия отца: он, может как ни один другой художник, очень точно прочувствовал поиски человека, который пытается осмыслить себя наедине с Богом.
Дмытро Стус